Армандо Перес - О чем молчат мужчины… когда ты рядом

Я читаю очевидное облегчение в глазах обоих парней, которым до чертиков надоела болтовня подружек, и они опасались того, что могут потерять заказанные места.

– А что, прекрасная идея, перекусим вместе, – говорит один из них.

– Не думаю, что будет проблемой добавить пару стульев, у них большие столы, – присоединяется другой.

Одна из девушек поднимает руку, чтобы поправить прическу, хотя в этом нет никакой необходимости, и демонстрирует совершенно гладкую подмышку, которая, кажется, выстлана перламутром. Зачастую эта часть женского тела покрыта волосками, аналогичными тем, что растут у женщин на самом интимном месте, это своего рода приманка к тому, что сокрыто. Женщинам это хорошо известно или они об этом догадываются, иначе почему бы им так часто не поднимать руки, даже если в этом нет необходимости?

Приятель девушки, поймав мой нескромный взгляд, реагирует на уровне подкорки, и, едва мы делаем первый шаг по тротуару, он полуобнимает ее и притягивает к себе. Это лишний раз подтверждает мое представление о том, что под личиной любого цивилизованного мужчины скрывается самец с его инстинктом обладания самкой, готовым при первом знаке опасности метить территорию. Отбрасывая иллюзии, должен сказать, что я сам такой же.

Так что, когда путь Евы и ее спутника, который продолжает разговаривать с ней, пересекается с нашим путем, я двигаюсь в гуще компании. Остановить меня и заговорить со мной, даже если бы ей и захотелось, было бы трудно. Мы даже не здороваемся. Лишь слегка соприкасаемся взглядами, я едва заметно улыбаюсь и успеваю увидеть, как она, покраснев, с явным вызовом отвечает на мою улыбку, и вот она уже у меня за спиной. Пока.

Ее жених, я уверен, столик заказал заранее. На первый взгляд этот тип из тех, кто даже не трахается без предварительной договоренности. Он точно не обратил внимания ни на смущение своей подруги, ни на наш с ней обмен взглядами. Интересно, сказала ли она ему что-нибудь обо мне?

Готов поклясться, что нет.

– Это Луис.

– Поднимайся.

На пороге меня встречает полностью обнаженная Мануэла, за ее спиной на полу валяется пижама. Она, видимо, вспомнила, что я ненавижу пижамы и мятую одежду, и быстренько сбросила ее, пока я поднимался по лестнице. Она не говорит, как мне повезло, что я застал ее дома в воскресенье. И не спрашивает, где я был всю эту неделю. Она смотрит на меня насмешливо и вызывающе, плечи развернуты, груди притягивают взгляд. Вся ее поза говорит: мы так давно не виделись, не позабавиться ли нам?

Я захлопываю за собой дверь и жестом останавливаю ее, уже готовую повиснуть у меня на шее и поцеловать. Некоторое время разглядываю ее.

– Сейчас мы поиграем с тобой в одну игру, – говорю я медленно. – Правила игры мои.

Она стоит в паре шагов от меня. Несколько минут мы оба стоим молча, не шевелясь. Я продолжаю оценивать ее хозяйским взглядом. Вижу, как наполняются истомой ее широко распахнутые глаза, как она непроизвольно покусывает нижнюю губу, как замирают руки, повисшие вдоль бедер, как ускоряется ее дыхание в предвкушении неизвестной игры.

Мне нравится то, что я вижу.

На часах – три после полудня, и солнце проникает даже в прихожую ее двухкомнатной квартиры. Мгновенное видение Евы, с улыбкой смотрящей на своего жениха, бьет молотом в висок.

– Повернись ко мне спиной и встань на колени, – приказываю я Мануэле. – И сложи руки за спиной.

Несмотря на кажущуюся безмятежность, душу наполняет чувство какого-то странного раздражения, какое обычно вызывает что-то, что не на своем месте, или нелепая деталь картины, или диссонирующий цвет.

Она подчиняется. Я пробегаю взглядом по загорелой выгнутой спине, по расширяющимся ягодицам, опертым о пятки. Снимаю с вешалки у двери легкий шарф и быстро обматываю ее. Красная ткань пересекает ее плечо словно рана. Я опускаюсь на колени позади нее и концами шарфа медленно глажу ее шею, грудь, напрягшиеся соски, затем одной рукой неожиданно сильно сжимаю ее, в то время как другой хватаю за волосы и тяну, заставляя откинуть голову назад. Она стонет от боли и удовольствия. Я расстегиваю брюки, вытаскиваю член, прижимаюсь им к ее спине и медленно опускаю свободную руку по ее животу к венериному холму.

– Раздвинь колени. Не пятки. Только колени.

Она делает это. Я понимаю, насколько неудобная эта позиция. Каждый мускул ее тела напряжен до боли. Ее самая интимная часть на виду, открыта для прикосновения моих пальцев. И я начинаю ласкать ее, невыносимо медленно водя указательным пальцем вокруг ее клитора, то слегка дотрагиваясь до него, то убирая палец, предлагая и отнимая удовольствие. Я чувствую, как ее возбуждение нарастает, словно волна отчаянного желания, с ее губ срывается нечленораздельный вопль, и, приподняв таз и нанизываясь им на мою руку, она всем своим телом требует, чтобы я вошел в нее, взял, довел до взрыва.

– Остановись, – командую я, не отпуская ее волос.

Но она теряет равновесие и, коротко вскрикнув, с еще поджатыми расставленными ногами валится назад, на холодные плитки пола. Я смягчаю удар, уворачиваясь, чтобы не свалиться рядом, мгновенно встаю на колени, нависаю над ней и прислоняю член к ее влажным, гостеприимным губам. Она открывает их.

– Молодец… Вот так, – шепчу я.

Затем резко переворачиваю ее на живот, одной рукой удерживаю ее запястья прижатыми к спине, а другой поднимаю ей бедра и раздвигаю ноги.

Глажу ее круглые упругие ягодицы, будто леплю ее, и чувствую, как нарастает мое возбуждение, жестокость и желание иметь ее всю, прямо сейчас. Она хочет того же. Я отпускаю ее руки, она опирается ими в пол и, прижавшись одной щекой к полу, двигает бедрами, отвечая моим рукам. Я слышу, как она стонет от наслаждения, когда я проникаю пальцами в анальную зону, растягивая ее как венчик цветка. Затем начинаю медленно вводить их дальше, одновременно ритмично лаская ее клитор и, к взаимному наслаждению, отвоевывая сантиметр за сантиметром у окружающей тесноты. Я хрипло рычу, не в силах больше сдерживать руку, желание взять все сейчас туманит мозг.

– Да, Луис, да… еще, – задыхается она, замерев на грани между наслаждением и болью. И тут первое берет верх, она решительно подается навстречу моим пальцам, я с силой толкаю руку вперед и чувствую, как наслаждение сотрясает обоих, теряющих ощущение реальности в яростном финальном объятье.

Она поворачивается на бок и с удовлетворенной улыбкой на щедрых губах смотрит на меня.

– Мы еще поиграем в эту игру, да? – бормочет она.

Я наклоняюсь и целую ее с нежностью, в которой нет и тени недавней жестокости. Несмотря на кажущуюся безмятежность, душу наполняет чувство какого-то странного раздражения, какое обычно вызывает что-то, что не на своем месте, или нелепая деталь картины, или диссонирующий цвет.